Олег Верещагин - Красный вереск [За други своя!]
Пинком повалив все еще державшегося на ногах раненого, Олег ринулся за бегущим, видя обтянутую мокрым халатом спину и ощущая омерзительный запах никогда не мытого тела. Олег бежал намного быстрее, занося меч. Очевидно поняв, что уйти не удастся, хангар на бегу повернулся, вскинув в отчаянной попытке защититься саблю. Если бы он не потерял головы, он мог бы ранить Олега в живот или пах — мальчишка не остановился сам и не остановил рубящего мясницкого удара сверху вниз. Брызнул сноп искр; лезвие сабли переломилось с деревянным треском. По лицу хангара из рассеченного лба потекла кровь, он вскинул руки, крича по-славянски:
— Не руби! Нет, нет!
Меч взлетел без задержки — ни мольба, ни вытянутые руки его не остановили. Хангар прижал ладони к лицу — тяжелое лезвие отсекло ему левую кисть, срубило три пальца с куском правой ладони и раскроило череп, завязнув в нижней челюсти. Ощущая тяжелый судорожный позыв на рвоту, Олег, словно топор из полена, вырвал меч из черепа, разбрызгивая мозг — убитый повалился на спину.
— Вольг! Помощь! — резанул уши вопль Холода. Чтоб горец звал на помощь?!
Но было отчего. Один хангар лежал ничком в воде, из-под него плыли бурые струи, но оставшиеся четверо наседали на Холода, крутившего в левой руке — камас выронил — кистень. Данок за его спиной стоял, навалившись на меч — его рвало кровью.
— Иду! — выстрелил Олег. Он пробежал мимо первого хангара, сваленного им — тот был еще жив и, опершись на локоть, широко зевал. Подбегая, Олег, сам не зная, почему, крикнул хангарам: — Обернитесь, сражайтесь, сволочи!
К нему развернулся тот быстрый, что ранил Данока. Олег чуть не погиб сразу — извернувшись, едва отбил саблю над самым плечом, отскочил, пригибаясь, перехватил меч обеими руками, кляня себя за то, что так и не научился толком владеть камасом.
Хангар наступал, рубя легко и быстро, но несколько однообразно — справа вверху, слева внизу, слева вверху, справа внизу. Но в этой монотонности крылась ловушка — совершенно неожиданно вместо нижнего левого удара хангар выбросил саблю в грудь Олегу в фехтовальном выпаде. Славянина он бы убил, но Олег, ахнув, на автопилоте взял третью круговую защиту, отшвырнув саблю врага вправо. Хангар тут же попытался рубануть Олега по внутренней стороне бедра — тут бы и конец, но спасла такая же автоматическая вторая защита.
Хангар поменял тактику. Он опять гипнотизировал парными ударами — по ногам, сверху, по ногам, сверху… Кажется, что руки у него были сделаны из стали — да и сабля легче меча. Впору было самому звать на помощь; Олег спокойно понял, что его, скорее всего, убьют. Блин, если бы у меча был острый конец!!!
Лицо хангара вдруг окаменело, он грудью подался вперед и, сделав два шага на прямых ногах, махнул саблей нелепо и повалился в воду. Приподнялся, пытаясь достать еще Олега саблей по ногам, с искаженного лица капала вода — и ткнулся в ручей уже окончательно, бессильно вытянув руки. В спине у него торчал рукояткой вбок чекан; Данок, все еще опираясь на меч, тяжело сплевывал. Олег вскинул кулак с мечом — Данок болезненно осклабился…
Основную опасность представлял именно этот. Оставшихся троих Холод теснил, как детишек с палками. Один встал на колено, зажимая рану в правом бедре, и Холод, не глядя, смахнул ему голову.
— Иду! — повторил Олег, перехватывая саблю одного из уцелевших мечом. Холод бросил на него короткий, полный благодарности взгляд. Выдохнул в три приема:
— Бла… го… тебе…
— Ага, — ответил Олег. Его новый противник — совсем молодой, безусый — еле отмахивался саблей, в глазах стыла обреченность. Но он не пытался бежать или просить пошады, поэтому Олег убил его одним ударом в шею.
Последний хангар пятился. Олег и Холод нацелили на него мечи, Данок подошел тоже.
— Бросай саблю, — сказал Олег, не заботясь, чтобы его поняли. Хангар очевидно понял — вскинул саблю оборонительным жестом. Олег выбросил меч ему в пах, и тут же Холод полоснул хангара поперек груди. Из распахнувшейся грудной клетки выплеснулась волна крови, хангар рухнул в воду.
— На берег, — Данок вновь склюнул кровь. Холод поддержал его:
— Тебе одно на берег! Под кустами сядь, а то…
— То драться будут, а я часом сидеть?! — воспротивился было Данок. Холод бросил:
— Так ино — все сидеть станут, а ты — лежать. Иди-то! — проводив взглядов Данока, озабоченно сказал: — Плечо что, сапогом ему в грудину достали… — и уже на берегу спросил: — Что кричал? Что оглянуться звал?
— Не хотел бить в спину, — ответил Олег.
Холод хлопнул его по плечу:
— Добро!..
…Драка уже фактически закончилась. Большинство хангаров так и не успело добраться до оружия — лежали тут и там вповалку, и кровь пятнала песок, и в ручье тоже плыла кровь… Покачивались вонзившиеся в берег сабли — как невиданная стальная трава, взошедшая у воды. Трое из четверых последних, прижатые к опушке, бросили оружие и упали на колени. Самый последний, тяжело дыша, привалился к дереву, обвел горцев тоскливым и затравленным взглядом, процедил:
— Белий сабак! — и слепо прыгнул вперед, прямо на мечи, тут же отбросившие его к дереву…
… - Пленные нам ни на чем, — спокойно сказал Гоймир. Скользнул взглядом по лицам тех, кто подошел. Задержал глаза на Олеге, но ладонь Йерикки коснулась плеча, и Гоймир мотнул головой: — Кто сведет?
Яромир сделал шаг вперед. На его мече длинными подтеками стыла кровь. Отставив вооруженную руку, он несколько раз пошевелил кистью, выбирая себе жертву.
Олегу всегда было противно смотреть на такие вещи. Шевельнув плечом, он выбрался из толпы и, встав к ней спиной, начал методичными движениями чистить меч.
За спиной раздался свист, окончившийся влажным чавканьем. Горцы коротко прокричали; Олег сосредоточился на том месте меча, где переломившаяся сабля хангара оставила неглубокую, но все-таки зазубрину. Но отключиться до конца, конечно, не получилось — звук повторился снова, и снова — восторженный крик… А потом — умоляющий высокий голос:
— Нет, нет, не рубить… нет… ради богов… я плохо не делал, не дела-ал!!!
Олег обернулся против своей воли. Просил, стоя на коленях, мальчишка-хангар. Яромир, расставив ноги в забрызганных кровью кутах, замер над ним, движениями руки намечая место для удара. Лицо у Яромира было жутким, словно суровый лик Права. Двоих других он обезглавил точными, сильными ударами. Яромир, у которого недавно погиб брат…
"Не делал, — молча ответил Олег на слова хангара. — Может, ты и не делал ничего плохого. Мы тебя сегодня впервые увидели, как и ты нас. Никаких счетов нет между нами и не может быть. Но мы влезли в это на разных сторонах, и это был наш выбор — мой, твой, Яромира, твоих друзей, моих друзей. Никто ни в чем не виноват, но за свой выбор надо отвечать, прости."
Казалось, хангар услышал, услышал то, что не говорил вслух Олег, потому что он умолк и хотел закрыть лицо руками… но не успел. Япомиг взмахнул мечом — и хангар боком свалился наземь. Яромир носком оттолкнул отрубленную голову.
Олег отвернулся. Широко шагая, пошел к тому, которого ранил в живот — ему показалось, что хангар шевелится.
Да, тот был жив, хотя и лежал уже неподвижно, отчетливо следя за приближающимся Олегом. Без страха, скорей — с усталой болью. Глядя бесстрастными глазами в лицо мальчику, он сказал без малейшего акцента:
— Добей меня. Вы хорошо убиваете.
— Я бы хотел этого не уметь, — ответил Олег. Он хотел ещё добавить, что не горцы начали эту войну… но какой смысл был спорить с умирающим о правде — своей у каждого?..
Меч, пройдя сквозь позвоночник, скрипнул о гальку на дне ручья.
Выдернув оружие, Олег долго смотрел, как вода смывает с меча кровь, и та уплывает бледнеющими, истончающимися струями… Больше всего в эти минуты ему хотелось проснуться у себя в комнате, сощурить глаза на солнечный луч, танцующий на подоконнике, дотянуться до отложенной вечером фантастической книжки, в которой все правильно и ясно, со страниц если и льется кровь, то яркая и не страшная, как краска…
Но за свой выбор надо отвечать, и отвечают не только мертвые — те, кто побеждает и остается жить, отвечают тоже.
Он досуга вытер меч о рукав рубашки и убрал оружие в ножны — лезвие скользнуло туда с легким, удовлетворенным шипением, словно насытившись боем и кровью. А на берегу почему-то стало очень тихо и, когда Олег обернулся, то увидел, что все стоят неподвижно — лишь четверо ребят, медленно шагая, несут кого-то на плаще. Разжатая рука расслабленно чертила по песку вялыми пальцами.
— Кто?! — спросил Олег, подбегая. Ему что-то ответили, но он не услышал: не было нужды. На плаще несли Воибора. Кто-то положил меч ему поперёк ног и закрыл лицо повязкой. Рубящий удар сабли пришелся слева по ребрам — наверное, в момент замаха — прорубил их и достал сердце…
![Олег Верещагин - Красный вереск [За други своя!]](/uploads/posts/books/102443/102443.jpg)
